Поиск

Екатерина составила следующую эпитафию для своего будущего надгробия:
«Здесь покоится ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ. Она прибыла в Россию в 1744 году, чтобы выйти замуж за Петра III. В четырнадцать лет она приняла троякое решение: понравиться своему супругу, Елизавете и народу. Она не упустила ничего, чтобы добиться в этом отношении успеха. Восемнадцать лет, исполненных скуки и одиночества, побудили ее прочесть много книг. Взойдя на российский престол, она приложила все старания к тому, чтобы дать своим подданным счастье, свободу и материальное благополучие. Она легко прощала и никого не ненавидела. Она была снисходительна, любила жизнь, отличалась веселостью нрава, была истинной республиканкой по своим убеждениям и обладала добрым сердцем. Она имела друзей. Работа давалась ей легко. Ей нравились светские развлечения и искусства».

«Более 30 лет прослужил я трем российским императорам, я знал Россию славною и грозною для ее врагов. Я помню время, когда союза с императорской Россией искали иностранные государства, когда этим союзом гордились и когда мощь России считалась верной порукой безопасности дружественных ей держав... Я вижу Россию революционную, к которой с пренебрежением стали относиться союзники... Я вижу Россию разоренную, залитую кровью и как бы вычеркнутую из списка не только великих, но и просто цивилизованных государств. Говоря о первой России, я опираюсь на факты и события, участником которых я был в силу своего служебного положения».

Павел Григорьевич Курлов

Записные книжки — сундуки с дублонами. Время от времени спускаешься в эти погреба и смотришь, перебираешь, вспоминаешь... Иногда смеешься, иногда плачешь.

История войны на НТВ закончена, но не осмыслена, по-моему.

В дворовом футболе это называется — заиграно. Знаете, когда нарушение правил было, кого-нибудь сбили или рукой подыграли, но мячик катится, скоро стемнеет, играем дальше, побежали, побежали...

«Меня часто называют циником. Меня обвиняют в том, что в своих книгах я делаю людей хуже, чем они есть на самом деле. По-моему, я в этом не повинен. Я просто выявляю некоторые их черты, на которые многие писатели закрывают глаза. На мой взгляд, самое характерное в людях — это непоследовательность. Я не помню, чтобы когда-нибудь видел цельную личность. Меня и сейчас поражает, какие, казалось бы, несовместимые черты уживаются в человеке и даже производят в совокупности впечатление гармонии...»
Сомерсет Моэм

История о девочках, живших в России сто лет назад и прихотью судьбы связанных друг с другом.

Часть четвертая.

Когда Моэм составлял завещание, он просил всех, у кого есть его письма, уничтожить их. Он также обязал своего душеприказчика С. Кёртиса Брауна не оказывать содействия тем, кто попытается издать его биографию.

Теду Моргану удалось невозможное: душеприказчик писателя не только санкционировал выход этой книги, но и снабдил автора дополнительными документами и фактами, которые Моэм скрывал от всех многие годы. Результат многолетней работы Теда Моргана — у вас в руках: беспощадно правдивая и безупречно объективная история жизни «благоразумного сноба», как сам себя называл У. Сомерсет Моэм.

Здесь публикуется лишь то, что представляет очевидный интерес для широкого читателя, — и в более привычном для чтения виде. Сохранена большая часть авторского синтаксиса и даже орфографии — кроме тех случаев, когда это затрудняло бы чтение и понимание текста.
В конце книги дана дневниковая проза Цветаевой — очерки, подготовленные ею на основе этих записных книжек и опубликованные в Берлине, Праге и Париже в 1924—1927 годах.

Самый известный русский террорист Борис Викторович Савинков (1879—1925) рассказывает в своих знаменитых и, увы, все еще актуальных воспоминаниях, как он убивал и, главное, зачем он это делал. Убедительную попытку объяснить психологию профессионального идейного убийцы он делает и в публикуемой здесь же его автобиографической прозе, которую подписывал псевдонимом В. Ропшин. Сам Савинков писал: «Он не представлял себе своего участия в терроре иначе, как со смертным концом, более того, он хотел такого конца: он видел в нем, до известной степени, искупление неизбежному и все-таки греховному убийству».

«Записки русской амазонки, известной под именем Александрова» — так хотела озаглавить свою книгу Надежда Андреевна Дурова (1783—1866). Пушкин отозвался восторженно: «... прелесть, живо, оригинально, слог прекрасный. Успех несомнителен», — но против ее воли изменил название.

Впервые под этой обложкой собраны, слегка отредактированы и расположены в строгой хронологии все мемуарные тексты Надежды Андреевны.

В этой книге — наиболее полный текст знаменитых воспоминаний Николая Ивановича Греча (1787—1867) — журналиста и издателя, писателя и филолога, члена-корреспондента Петербургской Академии наук.

Настольная книга молодого Бродского, эта знаменитая, чудом вышедшая в 1937 году тиражом в 5300 экземпляров антология англоязычной поэзии начала XX века, представленная лучшими русскими переводчиками, многие десятилетия была в СССР желанным, но труднодоступным подарком для нескольких поколений читателей.

«...Русский народ, что ты сделал? Искал свое счастье. Одураченный, плюхнулся свиньей в навоз. Поверил... Кому ты поверил? Ну, пеняй теперь на себя, расплачивайся...»

Алексей Ремизов

Фаина Георгиевна Раневская (1896—1984) — великая русская актриса, народная артистка СССР. Начала выступать на сцене театра еще в дореволюционное время. Снималась в культовых советских фильмах «Весна», «Подкидыш», «Мечта». Дружила с Анной Ахматовой, Любовью Орловой, Ростиславом Пляттом. При жизни превратилась в легенду.

«Такую любовь погубила,
Что, видимо, буду в аду.
Такую взамен отрастила,
Что в адскую дверь не пройду.
Я столько подушек вспорола
затем, чтобы несколько зим
подземные полости пола
заделывать телом твоим.
Любовь — круговая поруха,
Проруха на саване дней.
...свистящие полости духа —
божественной плотью твоей».

В 1896 году счастливый случай привел еще студента А.Б.Гольденвейзера в дом Льва Николаевича Толстого. Толстой относился к даровитому пианисту с большим доверием и нередко открывал душу, делился мыслями, чувствами, переживаниями. Он знал, что Гольденвейзер любит его искренней, горячей любовью, что на него можно положиться как на преданного друга. Уникальная по продолжительности создания книга поражает — как и сам Толстой — своим разнообразием и даже пестротой: значительные суждения Толстого по острейшим социальным, литературным и философским вопросам соседствуют со смешными мелочами быта, яркими характеристиками самых разных посетителей Ясной Поляны.

«Июльским утром 1998 года я и другие приехавшие со всего мира члены императорского дома Романовых собрались в холле гостиницы "Астория", чтобы отправиться в Петропаловскою крепость на церемонию перезахоронения Николая Второго. Вдруг входная дверь сильно хлопнула, и в холл вошла старуха на костылях. Что за птица? Я совсем ее не знаю. Князь Николай сделал шаг вперед. Он старший Романов, глава дома. Князь подошел к старухе, поклонился. Значит, она тоже член семьи?! Мне шепчут, что это легендарная Таля — Наталья Романовская-Искандер, что она всю жизнь прожила в СССР, работала сапожницей и портнихой, участвовала в спортивных автогонках и скачках, выступала в цирке, где разъезжала на мотоцикле по вертикальной стене...

Через несколько дней я оказываюсь у нее в гостях.
— Кто же вы, Таля?
— Внучка великого князя Николая Константиновича, родного брата вашей бабушки Ольги, которая вышла замуж за Греческого короля.
— Не может быть! У бабушки было три брата: Константин, Дмитрий и Вячеслав.
— И еще один был, четвертый, самый старший, мой дед.
Я как мог деликатно объяснил, что никакого четвертого брата нет. Мне ли не знать...
— Действительно, — согласилась Таля, — по документам его нет. А в жизни, братец мой Мишенька, он был. Царское семейство отреклось от него.
— Дорогая Таля, вы заблуждаетесь! Царское семейство и травило, и душило, и гнало, и сажало в тюрьму своих родичей, и что угодно, но только не отрекалось!
— А от моего деда отреклось. Так-то, Миша.
История эта оказалась удивительна! Вот она».

Князь Михаил Греческий

Скульптор, писатель и поэт Зоя Масленикова на протяжении 23 лет была духовной дочерью отца Александра Меня (1935—1990), его сподвижницей и другом, редактором всех его книг.

Эту книгу задумали в 1979 году. На основе устных рассказов, записей отца Александра и архивных документов в 1992 году была написана первая часть, названная «Страницы жизни». В основе второй части «Мой духовник» (1995) — дневниковые записи и воспоминания автора, письма к ней Александра Меня. Это уточненное и заново отредактированное издание книги плюс уникальные фотографии

Беллетризированные мемуары о судьбах трех ленинградцев – Бродского, Кушнера и самого автора.

Бывшего актера Андрея Шундрина, который работает в ресторане платным танцором, при помощи шантажа и угроз вовлекают в интернет-игру. Он получает кличку Танцор. Руководит игрой некий Сисадмин, который внушает команде игроков, что все они являются виртуальными существами — программоидами.

В начале второго романа Танцор и Стрелка оказываются в самом пекле межбанковской войны.Игра заканчивается полной победой команды Танцора над злыми силами, которые олицетворяет председатель правления Трейд-банка, а также разрушением Останкинской телебашни.

Третий роман начинается лиричной поездкой главных героев в осенний подмосковный лес. Но выясняется, что помимо грибов в лесу водится и маньяк, который зверски расправляется со своими несчастными жертвами — одинокими женщинами. Вскоре эти безобразия переносятся на московскую почву. Танцор получает задание уничтожить маньяка в течение двух месяцев. В противном случае он не только не получит причитающееся вознаграждение, но и сам будет уничтожен коварным Сисадмином.

Действие четвертого романа стремительно разворачивается в Сокольниках, где неведомые силы зла организовали предприятие по превращению бомжей в искалеченных биороботов.

«...Неразрешимые вопросы восстают перед убийцею, неподозреваемые и неожиданные чувства мучают его сердце. Он кончает тем, что принужден сам на себя донести. Принужден, чтоб хотя погибнуть на каторге, но примкнуть опять к людям; чувство разъединенности с человечеством, которое он ощутил тотчас по совершении преступления, замучило его. Закон правды и человеческая природа взяли свое...»