О Зинаиде Гиппиус

Совсем недавно в издательстве "Захаров" вновь вышли "Дневники" Зинаиды Гиппиус.

А вот что говорит о Гиппиус, о ее отношении к революции и ее роли в писательской "тусовке" Петрограда 1917 года Дмитрий Быков (в передаче "Один" на "Эхе Москвы").

… Гиппиус являет собой такое существо кентаврическое. Вы знаете, её называли даже «андрогином», что неправда. Не знаю, в какой степени она сочетает в себе мужской характер и женское тщеславие (это не совсем так, я думаю), но она удивительным образом сочетает в себе мелочность и ум. ... Она действительно удивительным образом сочетала проницательный, сильный, иногда мужской ум и удивительно женскую способность увлекаться, очаровываться, переоценивать своё значение, конечно, потому что значимость свою в феврале 17-го она действительно переоценила очень сильно. ... Она полагала совершенно искренне, что главным средством преобразования общества является секта или кружок, или «Зелёное кольцо», как она это называла в одноимённой пьесе. Её привлекали, я бы даже сказал, что её пьянили кружки молодёжи, тайные общества, религиозно-философские собрания. Кружок для неё — это главная ячейка страны.

... Гиппиус была держательницей одного из самых авторитетных салонов — не столь авторитетного, конечно, как «башня» Вячеслава Иванова, но во всяком случае у неё в Таврическом, ну, напротив Таврического, у неё неподалёку от дома Мурузи, где она квартировала долгое время с Мережковским, образовалась такая преимущественная сфера её внимания и влияния: Дума, сама «башня» там не так уж далеко, Савинков постоянно к ней заходил, и он был её другом её с парижской своей эмиграции, и псевдоним «Ропшин» она подарила ему. Какую-то часть петербургского центра эта женщина действительно контролировала, собрала вокруг себя.

И вот смотрите — удивительное дело. Вроде она трезво, ясно всё понимает в людях, вроде она разбирается в них неплохо. Во всяком случае, её очерк «Мой лунный друг» — наверное, самое точное портретное, что написано о Блоке, если не считать «Воспоминания» Белого. Да и про Белого она всё неплохо понимала. Да и про Волошина. Да и про Маяковского у неё замечательные статьи. Но при этом она так опьянела от событий 17-го года, особенно от Февраля, он так ждала, что Россия, на которую она вроде бы уже в 14-м году совсем махнула рукой, Россия вдруг соберётся, сорганизуется, предложит какую-то новую форму, систему власти. Она так верила в советы, она так верила в Учредительное собрание. И главное — она верила в своё влияние на всё это, в свою способность колебать мировые струны. Она думала, что в её салоне решаются судьбы России.

... Гиппиус была такой своего рода хлыстовской Богородицей петербургской интеллигенции в 17-м году. Она одной из первых всё поняла. Как она в 14-м всё поняла, когда написала в стихотворении, посвящённом Сологубу, что сейчас не время для патриотических криков, сейчас нужны тихие молитвы, точно так же она и в 17-м, уже к июлю, к августу поняла, куда всё заворачивает. И её стихотворение «Веселье» сентябрьское — замечательное пророчество. «И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой, // Народ, не уважающий святынь!» — писала она сразу после Октябрьского переворота. И не ошиблась в этом. Именно «переворота», как она это и воспринимала.

Она очень скептически относилась к монархии, очень скептически — к большевикам. Керенский, Савинков, Корнилов в какой-то момент — вот эти люди переходного периода внушали ей надежды. Её дневники — я думаю, лучшее, что от неё останется главное, они удивительно откровенны.

... Была ли Гиппиус по-настоящему умна? Не знаю. Талантлива она была в высокой степени. Я до сих пор считаю, что… Ну, я очень любил её стихи, особенно поздние, особенно вот эту книгу «Последние стихи», они мне представлялись великолепными. Я сейчас их перечитал вот для статьи. Это здорово, свободно очень по форме, очень трезво и пронзительно ясно по мысли. Мало кто тогда так писал. Они тоже такие дневниковые. В общем, Гиппиус пережила трагедию Русской революции интимно. Может быть, её тщеславие, её желание рулить процессом сыграло тут вполне позитивную роль.