Наполеон. Годы изгнания

Год издания: 2003

Кол-во страниц: 784

Переплёт: твердый

ISBN: 5-8159-0299-3

Серия : Биографии и мемуары

Жанр: Воспоминания

Тираж закончен
Теги:

Луи-Жозеф Маршан (1791—1876) приступил к работе у Наполеона в 1811 году в возрасте 20 лет и сразу обратил на себя внимание способностями и преданностью. Но его истинный характер проявился в Фонтенбло, во время отречения императора от престола. Маршан не только не покинул своего кумира, как сделали многие приближенные, но безоговорчно последовал за ним на Эльбу. Со временем он стал главным камердинером Наполеона, поехал с ним на Святую Елену и вел подробные и откровенные записи о своей службе вплоть до смерти императора 5 мая 1821 года. В завещании Наполеон пожаловал ему титул графа.

 

 

НАПОЛЕОН
Годы изгнания
Воспоминания камердинера императора
Луи-Жозефа Маршана

под редакцией Ж.Бургиньона и П.Джонса
с примечаниями и комментариями последнего
в переводе с французского и английского

Впервые на русском языке!

Содержание Развернуть Свернуть

Содержание

Вступление 9
Луи-Жозеф Маршан 10

КНИГА ПЕРВАЯ

Часть I. Первые годы Маршана на императорской службе,
включая пребывание на Эльбе
Глава первая 19
Поступление на императорскую службу — Поездки в Дрезден и в Голландию — Русская кампания и заговор Мале — Кампания 1813 года в Саксонии
Глава вторая 50
Французская кампания в 1814 году — Отречение и договор в Фонтенбло — Отъезд императора на остров Эльбу — Моя поездка в Париж, Рамбуйе, Портоферрайо
Глава третья 92
Организация работы обслуживающего персонала императора — Подробности его общественной деятельности — Его личная жизнь — Его обслуживание — Его здоровье
Глава четвертая 112
Строительные программы императора в Портоферрайо — Дворец в Марчиане — Покупка в Сан-Мартино — Кончина императрицы Жозефины — Приезд мадам Мер — Приезд госпожи Валевской, ее сестры, брата и сына — Приезд принцессы — Императорский двор на Эльбе — Рыбная ловля тунца
Глава пятая 151
Общее разочарование во Франции — Принимаемые меры для обороны острова — Козопас — Выброс штормом брига «Непостоянный» на берег — Угрозы ссылки императора на остров Святой Елены или на остров Сент-Люсия — Новости измены от Киприани — День Нового, 1815, года — Интриги в Вене — Подробности развода с императрицей Жозефиной
Глава шестая 164
Новости из Франции — Решение императора — Подготовка к экспедиции во Францию — Поездка г-на Колонна к Неаполитанскому королю — Посадка на борт корабля и отплытие
Глава седьмая 180
Переезд — Высадка в Бухте Жуан — Марш на Гренобль — Столкновение с королевскими войсками — Взятие Гренобля
Глава восьмая 209
Марш на Лион — Макон — Шалон, Отен и Осер — Фонтенбло — Прибытие в Париж — Комментарии и заключение второй части

Часть II. «Сто Дней»
Глава девятая 224
Мое служебное положение в Тюильри — Беседы императора с архиканцлером и герцогом Бассано — Формирование кабинета министров — Парад 22 марта — Эльбанский батальон

КНИГА ВТОРАЯ. СВЯТАЯ ЕЛЕНА

Предисловие ко второй книге 315

Часть III. Плавание. Прибытие. Обустройство
Глава десятая 322
Император на борту «Беллерофонта» — Торбей — Плимут — Наполеон-пленник — Придирки — «Нортумберлэнд» — К Святой Елене
Глава одиннадцатая 348
Жизнь на борту корабля — Прибытие на Святую Елену — Джеймстаун — Дорога в Лонгвуд
Глава двенадцатая 366
Размещение в коттедже «Брайерс» — Семья Балькумов — Адмирал Кокбэрн — Д-р О’Мира — Отъезд в Лонгвуд
Глава тринадцатая 386
Лонгвуд и его окрестности — Сложные проблемы с размещением — Семья Монтолона — Граф де Лас-Каз — Гофмаршал Бертран — Генерал Гурго — Приближенные императора — Повседневная жизнь — Пионтковский

Часть IV. Хадсон Лоу
Глава четырнадцатая 411
Губернатор сэр Хадсон Лоу — Стремление досаждать императору — Визитеры — Начало схватки
Глава пятнадцатая 433
Адмирал Малькольм — Представители союзнических держав — Подробности жизни в Лонгвуде — Проблема с деньгами — Резкие протесты императора
Глава шестнадцатая 460
Продажа столового серебра — Губернатор высылает с остро¬ва Пионтковского и нескольких слуг — Драконовские правила, ужесточившийся режим — Болезнь императора — Устранение Лас-Каза

Часть V. Увольнение О’Мира
Глава семнадцатая 495
Время печали — Ссоры между губернатором и О’Мира — Рукопись острова Святой Елены — Болезнь императора — Усиление напряженности
Глава восемнадцатая 523
Адмирал Плэмпин — Скука — Сады Лонгвуда
Глава девятнадцатая 539
Состояние здоровья императора ухудшается — Отъезд генерала Гурго — Фальшивые бюллетени о состоянии здоровья императора — Губернатор отзывает О’Мира

Часть VI. Решающие схватки
Глава двадцатая 565
Д-р Стокоу — Я заболеваю — Доброта императора ко мне — Отъезд графини де Монтолон — Новые конфликты и переписка с губернатором
Глава двадцать первая 597
Прибытие нового пополнения в Лонгвуд — Отцы Буонавита и Виньяли — Д-р Антоммарки — Диктовки императора — Размышления о самоубийстве — Садоводство — Подробности об одежде императора
Глава двадцать вторая 615
Месса в Лонгвуде — Хозяйственные дела резиденции — Финансовые расчеты Лонгвуда — Новые садоводческие проекты — Император и дети — Сновидение императора

Часть VII. Избавление
Глава двадцать третья 645
Планы отъезда графини Бертран — Страдания императора усиливаются — Жалобы в отношении д-ра Антоммарки — Упадок энергии императора — Отъезд отца Буонавита и Жантилини — Болезнь усиливается — Завещание и дополнительные распоряжения к завещанию
Глава двадцать четвертая 663
Д-р Арнотт — Император диктует свои последние завещания — Император ослабевает — Беседы с д-ром Арноттом — Последние просьбы императора
Глава двадцать пятая 683
Религиозные приготовления императора — Завещательные отказы и инструкции — Последний уход за больным императором — Визит графини Бертран — Отец Виньяли с императором — Агония императора и его кончина

Часть VIII. Последние почести
Глава двадцать шестая 706
Свидетельство о смерти — Приготовления к похоронам и аутопсия — Сооружение погребальной часовни — Минуты аутопсии и укладка тела в гроб — Инвентаризационные описи
Глава двадцать седьмая 730
Похороны императора — Скорбь в Лонгвуде — Новая инвентаризация — Отъезд с острова Святой Елены — Возвращение в Европу
Глава двадцать восьмая 763
Моя признательность императору — Приезд в Англию — Расчеты и протоколы — Возвращение во Францию — Визиты и соблюдение официальных обязанностей — Моя свадьба

Приложения 777

Почитать Развернуть Свернуть

Вступление

После того как я потратил три года на составление книги «Наполеон: Откровенное повествование о годах верховной власти 1800—1814»*, я принялся изучать мемуары, относящиеся к тому, что произошло после 1814 года.
Я обнаружил несколько поистине захватывающих документальных материалов, и среди них — мемуары молодого человека по имени Луи-Жозеф Маршан, который приступил к работе в окружении императора в 1811 году. Со временем Маршан стал первым (главным) камердинером императора. Он вел подробные записи о своей службе при Наполеоне вплоть до дня смерти императора. Мемуары Маршана, много лет хранившиеся в личной собственности, наконец, в 1952 году, увидели свет. Мне удалось приобрести права на первое издание этой работы на английском языке.
Маршан не пытается писать саму историю. Он пишет захватывающие воспоминания о своей деятельности на службе у императора. У этого человека с незаурядными способностями отсутствуют личные или материальные амбиции. Хотя Наполеон и уважал Маршана, он, конечно, не знал о том, какие замечательные мемуары создаст тот, описывая события после 1811 года — русскую военную кампанию, военные кампании в Германии и во Франции, Эльбу, «Сто Дней» и, наконец, — Ватерлоо и остров Св. Елены.
И все это изложено ясным и строгим стилем, практически день за днем. Хотя эти мемуары носят характер дневникового повествования, их чтение остается увлекательным. Они также сохраняют для потомков рассказы о прошедших событиях в изложении самого Наполеона.
Редко когда такой великий человек следует в своей жизни до самой могилы в сопровождении подобного друга. И как же повезло истории, что Маршан сохранил эти мемуары, написанные простым, ясным и плавным языком, наполненные многими подробностями и исправляющие ошибки авторов других мемуаров. Работа Маршана представляет собой правдивый рассказ о величии человека, свидетельство очевидца о фактах истории и их последствиях. Мемуары Маршана являются одним из важнейших исторических документов, относящихся к жизни Наполеона.

Луи-Жозеф Маршан

Преданность Маршана императору остается вне всякого сравнения. Как говорил сам великий ссыльный, служба Маршана была «службой друга».
Луи-Жозеф-Нарцисс Маршан родился в Париже 28 марта 1791 года. Его мать, в девичестве Мари-Маргерит Броке, стала первой из трех нянек Римского короля. Она пользовалась полным доверием «гувернантки Детей Франции» госпожи де Монтескью. Ей было поручено пеленать императорского ребенка, кормить его и наблюдать за ним ночью, расположившись на стуле около его кроватки. Она одевалась, как и все камеристки императрицы, которых сам Наполеон называл «черными дамами», так как они всегда носили черные шелковые передники, в отличие от придворных дам, ведавших гардеробом императрицы, которых он называл «белыми дамами», поскольку те носили белые передники. Среди этих «белых дам» была Генриетта Маршан, дочь первой няньки и сестра верного Маршана.
Благодаря содействию своей матери и, особенно, госпожи де Монтескью, Луи Маршан поступает на службу в императорский двор в 1811 году в качестве слуги. Мы даже знаем, что по просьбе «гувернантки детей Франции» он получил от императора в 1812 году сумму в размере 4300 франков, чтобы откупиться от военной службы.
Семья Маршана происходит из хорошего и солидного французского рода. Ее родиной, так же как и различных ветвей семьи Маршана, является Бос, бывшая галльская земля карнутов*, лежащая среди скудных и неприветливых долин. Кантон Ментенон, входящий в департамент Ёр-е-Луара, объединяет сельские общины, в которых можно обнаружить следы предков компаньона императора в его изгнании: сначала в Анше, в цветущей долине реки Друетт, и далее к востоку, недалеко от Галлардона, в общинах Имерей и Монлуе, в очаровательной долине реки Вуаз.
Интересные детали: Евфрасия, внучка Анны-Брижитт Маршан, которая была теткой будущего графа Маршана, вышла замуж за Жана-Батиста Пенлеве, деда Поля Пенлеве, знаменитого ученого и государственного деятеля, чей прах покоится в Пантеоне. Кроме того, г-жа Поль Пенлеве, урожденная Пти де Вильнёв, имела тетку, которая, через Брокетов, приходилась внучатой племянницей матери Луи Маршана.
Сразу же после поступления на службу к Наполеону Луи Маршан принял участие в поездке императора и императрицы по Голландии. Тогда ему только исполнилось 20 лет. Он сразу же обратил на себя внимание своими способностями и преданностью императору. Но его истинный характер ярко проявился главным образом в Фонтенбло, в 1814 году, во время отречения Наполеона от престола. Констан, первый камердинер, и мамелюк Рустам сбежали, как трусы, бросив в беде своего хозяина. Тогда вместо Констана гофмаршал выбрал Маршана. В то время как его мать сопровождала Римского короля с гувернанткой в Вену, Маршан последовал за императором на Эльбу. Полный рвения, умный, чуткий и скромный, он вскоре завоевал доверие императора, у которого никогда не возникало повода, чтобы пожалеть об этом.
Вернувшись во Францию в период «Ста Дней», он не дал внезапному повороту судьбы вскружить ему голову. В Париже, как и в Портоферрайо, он остался верен себе. После Ватерлоо, на борту «Беллерофонта» и «Нортумберлэнда», а также во время всего тягостного и трудного времени ссылки он проявил себя таким же вежливым, полным усердия, деятельным и внимательным, каким был в Тюильри и в Елисейском дворце. В то время, когда невзгоды и ренегатство привели к массовому дезертирству придворных, Маршан старался, как только мог, помогать Наполеону переносить неприятности и облегчать его тяжёлые переживания. Он был человеком большой души в полном значении этого слова. Оставаясь постоянным свидетелем мучений и страданий великого человека, он в первую очередь стремился если не излечить неизлечимую рану, то, по крайней мере, облегчить, — прибегая к попыткам как-то отвлечь внимание, чем-нибудь занять и развеять, — тяжелое состояние сверхчеловеческого интеллекта, неожиданно поставленного в условия праздного времяпровождения и приговоренного к медленному самоуничтожению. Беседы, чтение, диктовка — все это, по собственным словам Наполеона, было подобно цветам, разбросанным на пути к могиле. Провоцирование этих занятий, их стимулирование, даже подстрекательство к ним — все это были те многочисленные способы, с помощью которых Маршан стремился вывести Наполеона из состояния меланхолии и мрачных размышлений, сократить долгие и невыносимые часы его заточения.
Маршан принимал участие в занятиях Наполеона историей и литературой: «Краткое изложение войн Юлия Цезаря» было целиком написано рукой Маршана под диктовку Наполеона, так же как и другие работы, опубликованные в 1836 году.
На своем смертном одре император пожаловал Маршану титул графа и назначил его своим душеприказчиком: тем самым он представил доказательство высочайшего уважения к верному компаньону всех его лет невзгод и несчастий.
Наполеон посоветовал Маршану и даже приказал ему жениться, по возвращении во Францию, на дочери генерала, который отличился во время войн императора. Маршан исполнил это пожелание. 15 ноября 1823 года он повенчался с мадемуазель Матильдой Браейр, дочерью генерала Брайера, того самого человека, который возглавлял поход Наполеона на Париж в марте 1815 года и затем блестяще командовал гвардейской дивизией.
Передо мной лежат несколько писем с поздравлениями по этому поводу, направленных ему членами императорской семьи; все эти письма остаются неопубликованными.
Вот письмо от принца Евгения, отправленное из Мюнхена 11 декабря 1823 года: «Я целиком поддерживаю этот брачный союз, — писал он, — и желаю, чтобы он способствовал Вашему счастью. Принцесса также просила меня заверить Вас в том, что она искренне разделяет мои чувства в этом отношении».
Супруга короля Жозефа, королева Юлия, позднее
графиня де Сюрвильер, написала из Брюсселя 29 ноября
1823 года: «Я с большим удовлетворением узнала о Вашем браке и о том, что Вы выполнили пожелание императора сочетаться браком с дочерью одного из его храбрых генералов. Я поздравляю Вас с этим и в глубине души надеюсь, что в этом союзе, который делает честь Вашим чувствам, Вы обретете счастье. Прошу поверить, что я всегда буду относиться с особым интересом к тому, кто проявил такую трогательную преданность человеку, по которому мы будем всегда скорбить. Прошу Вас никогда не сомневаться в моем особом к Вам уважении». Сам король Жозеф через несколько месяцев присоединился к пожеланиям своей супруги; он писал 31 мая 1824 года из Соединенных Штатов: «Я достаточно хорошо знаю генерал-лейтенанта Брайера, и мне очень приятно, что его дочь стала Вашей невестой; у меня нет сомнений в том, что она найдет счастье с Вами, чья преданность и благородные чувства впредь послужат примером для великодушных сердец. Прошу не сомневаться в том, что я всегда буду испытывать искреннее удовлетворение, получая от Вас известия. Выражаю Вам свою привязанность и свое уважение».
Принцесса Полина Боргезе выразила те же самые чувства в письме из Рима от 22 декабря 1823 года. «Мне будет всегда доставлять большое удовольствие, — писала она, — все, что сможет оказаться для Вас благоприятным и что сможет принести Вам счастье. Я очень надеюсь, что обстоятельства позволят Вам приехать в Италию, с тем чтобы я смогла лично выразить уважение, которое я испытываю по отношению к Вам, а также встретить вашу супругу». А вот письмо от принца Канино, Люсьена Бонапарта, адресованное графу Маршану 23 декабря 1823 года: «Дорогой граф Маршан, я получил Ваше письмо от 18 ноября, из которого я с большим интересом, всегда проявляемым по отношению к Вам, узнал о Вашем браке. Прошу передать графине Маршан мои пожелания счастья. Если на этой земле кто-то и должен быть счастлив, то это именно Вы. Прошу верить в искренность чувств, которые Вы заслужили всей Вашей жизнью».
Наконец, небольшое письмо от кардинала Феша из Рима от 10 января 1824 года: «Я получил, — писал он, — известие о Вашем браке с дочерью генерал-лейтенанта Брайера и о том, что Вы выполнили последнее желание императора. Это двойное благое дело доставило мне громадное удовлетворение. Прошу поверить мне, что я никогда не перестану молить Бога, чтобы он, благословляя ваш брак, сделал его воистину счастливым.
Большая часть моей семьи, находящаяся в Риме, с радостью восприняла доброе известие, и мы все уверены, что Вы создадите счастливую супружескую пару. Мы также надеемся, что более благоприятные времена позволят вам приехать и повидаться с нами».
Феликс Баккьочи, супруг принцессы Элизы, выражает свои чувства такими же словами в письме от 28 декабря 1823 года: «Граф Маршан, я могу только аплодировать Вашему выбору, который выполняет волю императора и также обещает Вам счастье, которое Вы заслуживаете по многим причинам».
Я воспроизвел предыдущие выдержки, взятые из неопубликованных писем, честно хранившихся Маршаном, чтобы — используя даты и пункты отправления, — напомнить о рассредоточении семейства Бонапартов после падения империи. Чувства, выраженные в них, единодушны и не являются следствием ранней договоренности. К нему без колебаний обращаются как к графу, хотя этот титул Наполеон пожаловал ему лишь гипотетически, исходя из нравственных принципов, и лишь позднее Наполеон III подтвердил его официальными документами. В этом отношении не должно оставаться каких-либо сомнений, и мы можем только процитировать следующую выдержку из неопубликованного письма Луи Бонапарта, бывшего короля Голландии, а затем герцога Сен-Ле, который писал Маршану из Рима 2 августа 1823 года: «Я пользуюсь этой возможностью, чтобы выразить чувства уважения и благодарности каждого члена моей семьи за верную службу у главы нашей семьи и монарха, на которой Вы находились с одинаковым мужеством и постоянством. Вы более не чужой для всех нас. Мы считаем Вас достойным и старым другом. Великодушная награда, пожалованная Вам императором, достойна и его и Ваших чувств и может только быть одобрена теми, кто обладает чувствительным французским сердцем».
В результате брака Луи Маршана и Матильды Брайер родилась дочь Мальвина, которая вышла замуж за г-на Демазиера, аудитора Государственного совета. Их сын, г-н Демазиер, был последним наследником Маршана, он скончался, не оставив потомства.
Перед тем как покинуть остров Святой Елены 27 мая 1821 года — через восемнадцать дней после похорон императора, — Маршан пришел один в незатейливую долину, усыпанную кустарниками мирта и диких роз, впоследствии названную «Долиной Гераней», которая под безымянной плитой дала пристанище могиле великого ссыльного. Переполненный чувством скорби, Маршан встал на колени. В последний раз он поцеловал каменную плиту, скрывавшую человека, которого он так любил и которому так верно служил. Он сорвал маленький цветок и вложил его в свою записную книжку. Затем, бросив последний взгляд — взгляд, полный эмоций и силы, которым он хотел проникнуть через каменную плиту к императору, — вновь оседлал коня и вернулся в город. В тот же самый вечер он, вместе с другими ссыльными, отплыл на корабле «Кэмел» в Европу.
Было вполне естественно, что человек, столь преданный императору, должен был сопровождать в 1840 году гроб с останками Наполеона во Францию, к месту их окончательного захоронения в Доме инвалидов. Вместе с Бертраном Маршан был поставлен в первый ряд экспедиции, которая под командованием принца Жуанвильского привезла императорские останки во Францию. Но Маршан не плыл на корабле «Белль-Пуль»; его посадили на борт корабля «Фаворит», входившего в ту же морскую эскадру.
После возвращения останков императора, так же как и в годы, предшествовавшие этому, Маршан вел скромную и спокойную жизнь в Париже, где его радостно встречали все те, кто преклонялся перед императором.
Среди тех, кто был близок супружеской чете Маршанов, мы должны упомянуть Валери Масюйер, чьи замечательные «Мемуары» были мною опубликованы.
Крестница императрицы Жозефины, она, став последней фрейлиной королевы Гортензии, разделяла с ней годы ее ссылки, проявив по отношению к ней чувства удивительной верности и привязанности. Она была очаровательной женщиной, и сердцем и душой. Достаточно упомянуть лишь один случай, чтобы описать ее. Когда она была уже готова покинуть замок Арененберг после кончины королевы, принц Луи, будущий Наполеон III, спросил ее, чем она намерена заниматься. С заметным волнением в голосе она ответила: «Помнить!» Она уединилась в Париже и жила там вместе со своей подругой Жозефиной де Форже*, внучатой племянницей императрицы Жозефины. 15 декабря
1840 года она из окна дома на улице Елисейских Полей наблюдала за проезжавшим похоронным кортежем Наполеона. На следующий день, 16 декабря, она написала своей тетке, графине д’Эсдуар, письмо, которое заканчивает такими словами: «Этот прекрасный день завершился прекрасным вечером: к обеду пришел г-н Маршан в сопровождении отца Кокро, который доставил мне удовольствие тем, что заявил, что он больше гордится честью привезти обратно останки императора, чем возможностью получить сан кардинала! Мы оставались вместе вчетвером на улице дю Колизе, словно отгородились от всего в уединении». И затем она незабываемым образом отдает должное Маршану: «Мы вспомнили, — пишет она, — последние слова моего дяди: “Дети мои, продолжайте верно и спокойно служить Бонапартам, ради единственного удовлетворения от того, что вы делаете это”».
Разве не является г-н Маршан живым примером этого? Этот исключительный человек захотел подарить мне новые и драгоценные сувениры на память об императоре, среди них несколько его волос, которые Маршан срезал с его головы после его кончины. Я попрошу Жозефину де Форже, чтобы она во время своего следующего посещения Ама** рассказала принцу от моего имени о всем том хорошем, чего заслуживает этот замечательный человек, чья чрезмерная скромность такова, что просто выводит меня из себя».
Представляется, что Маршан, в соответствии с этим письмом, не был, следовательно, полностью понят Луи-Наполеоном и его окружением. И действительно, Валери Масюйер сама возвращается к этой теме в другом письме, отправленном ею принцу Луи 8 января 1841 года. Вот отрывок из этого письма: «„Посвятить себя делу тех, кого император оставил нам, и является той единственной наградой, которой я добиваюсь», — вот что сказал мне г-н Маршан несколько дней назад, вернувшись с острова Святой Елены. И мое сердце повторяет эти слова Вам одновременно с его словами. Разрешите мне сказать Вам несколько слов об этом замечательном человеке. Правда ли то, что некоторые люди пытались унизить его в Ваших глазах? Я не знаю этого, да и не хочу знать, но я чувствую, что это мой долг по отношению к Вам — так же как и в отношении этого друга, который так дорог для нас, для моей семьи и для меня, — напомнить Вам следующие слова Вашей любимой матушки: „«Семья Маршанов и семья Броке должны быть занесены в золотую книгу памяти императора». От себя я еще добавлю имя семьи Брайеров*, будучи свидетельницей, как и мой отец, их чувств бескорыстной преданности. Отсюда я могу слышать, мой дорогой принц, как вы возражаете, заявляя, что, мол, Валери, как всегда, спешит трубить в трубу. Это меня не трогает. Как бы мне хотелось, чтобы мне была оказана честь услышать это от Вашего дяди так же, как от Вас! С этим великим воскрешением в памяти я оставлю Вас, мой дорогой принц; после того, как я вновь заверяю Вас в вечной преданности семьи Масюйеров и семьи Эсдуаров, я прошу разрешения поцеловать Вас, как всегда, в память о моей королеве».
Вмешательство Валери Масюйер не было бесплодным. Предубеждение в отношении Маршана исчезло. Душеприказчик Наполеона I регулярно принимался в Тюильри во время Второй империи. Наполеон III настоял на подтверждении графского титула Маршана. Он также наградил его орденом Почетного Легиона. Я специально представил на обозрение в Мальмезоне, в маленькой комнате на втором этаже, отведенной для выставки экспонатов, посвященных Маршану, документы, официально подтверждающие эти решения.
Дополнительно ко всему сказанному уместно вспомнить, что именно Маршан представил на рассмотрение Наполеону III статью, продиктованную Наполеоном I. Эта статья гласит: «Если перемена судьбы восстановит моего сына на троне, то моим душеприказчикам вменяется в обязанность обратить внимание на то, что я задолжал моим старым офицерам и солдатам, а также моим верным слугам». В действительности бенефициарии завещания Наполеона I не получили в полном объеме свои завещательные отказы. Бенефициарии дополнительных распоряжений к завещанию вообще ничего не получили. Наполеон III с пониманием воспринял представленную ему Маршаном документацию, и 5 мая 1855 года императорский декрет потребовал исполнения последних пожеланий Наполеона I.
Во время крушения Второй империи Маршан оставался верным Наполеону III в той же мере, в какой он был верен его дяде. Я нахожу доказательство этому в неопубликованном письме Наполеона III, направленном им Маршану из Кэмпдена Плейс, Чизльхерст, 10 сентября 1872 года: «Мой дорогой граф Маршан, я глубоко тронут теми теплыми и любящими словами, которые Вы написали мне по случаю 15 августа. Всякий раз, когда я получаю доказательство Вашей неизменной любви, я чувствую себя ближе к тому славному времени, свидетелем которого Вы были и живым напоминанием которого Вы являетесь. Прошу верить, мой дорогой граф Маршан, моим чувствам дружбы».
Маршан, ставший свидетелем двух великих катастроф Империи, Ватерлоо и Седан, скончался в Трувиле 19 июня 1876 года в окружении тех, кто был дорог ему, в своем доме на улице де ла Каве. Ему было 85 лет. Его похороны состоялись в Париже, где он постоянно жил.
Жизнь Маршана, помимо того, о чем он свидетельствует в «Мемуарах», не вызывает необходимости подробного ее обсуждения. Но его обаятельная личность сохранится как замечательный пример величия в царстве верности, справедливости и ревностного служения.

Жан Бургиньон


КНИГА ПЕРВАЯ


ЧАСТЬ I
ПЕРВЫЕ ГОДЫ МАРШАНА
НА ИМПЕРАТОРСКОЙ СЛУЖБЕ


ГЛАВА ПЕРВАЯ

Поступление на императорскую службу — Поездки
в Дрезден и в Голландию — Русская кампания и заговор Мале — Кампания 1813 года в Саксонии

В 1811 году из семей, обслуживавших лично императора, были отобраны двенадцать молодых людей для работы в качестве швейцаров и привратников в апартаментах императора. Моя мать, входившая в состав обслуживающего персонала Римского короля в качестве его главной няньки, обратилась к обер-камергеру императорского двора графу де Монтескью* с просьбой оказать мне честь, включив меня в число этих двенадцати молодых людей. Ее просьба была удовлетворена.
В то время император, достигший пика своей славы, чувствовал себя счастливым. У него только что родился сын**, и это знаменовало для Наполеона осуществление всех его честолюбивых замыслов. Он лелеял мечту оградить трон сына от опасностей, которые ежедневно угрожали его собственной власти.
Императорский двор со всеми следовавшими друг за другом празднествами — балами, театральными представлениями, охотой — поистине оставлял блестящее впечатление. Прежняя дворянская знать стремилась добиться чести стать приближенной к императорскому двору, быть принятой на работу в составе императорского обслуживающего персонала, служить в государственной администрации или в армии. Это ее стремление находило благожелательный отклик. Император использовал свою власть, чтобы оказывать честь представителям старой аристократии, награждая их титулами и назначая на высокие должности. Новая дворянская знать не без ревности наблюдала за всем этим, но она знала императора по военным кампаниям и, следовательно, понимала, что в армии вознаграждают только за истинные заслуги. Император считал, что именно в боевых условиях, под воинскими знаменами, сознание долга перед страной и собственной чести, проявление героизма и величия должны привести к слиянию в одно целое старой и новой аристократии, к объединению всех противостоящих сторон. Император своевременно появился на политической арене страны, но также во многом опередил свою эпоху: он безотлагательно навел в стране порядок вместо существовавшей анархии, справившись со всеми бедствиями, которые принесла с собой революция.
Король Луи только что отрекся от престола короля Голландии*, действуя вопреки желаниям императора, но в интересах своего народа, о страданиях которого он знал не понаслышке. Император решил совершить поездку в Голландию. Через некоторое время после этого императорский двор отправился в Компьень. И уже из этой резиденции Их Величества выехали в королевство, которое император только что присоединил к Франции.
Так как император разъезжал по стране, то он договорился встретиться с императрицей в Антверпене. Императрица вместе со своей свитой направилась в замок Лаекен*, оставив Римского короля на попечении графини де Монтескью. Когда императрица прибыла в Лаекен, она совершила несколько экскурсий в окрестностях Брюсселя, посетив театр в Брюсселе и местные фабрики. По предложению императора она закупила значительное количество кружев для того, чтобы дать новый импульс работе переживавших тяжелые времена фабрик по производству кружев. Где бы она ни появлялась, ей оказывали самый сердечный прием*.
Тем временем император объезжал все северное побережье от Булони до Флиссингена, где отдал распоряжение о начале некоторых строительных работ. Он был вынужден задержаться на борту корабля из-за ураганного ветра, а несколько человек из его свиты, находившиеся на борту небольших кораблей, подверглись немалой опасности**.
Императрица, покинув замок Лаекен, присоединилась к императору в Антверпене; Их Величества оставались в этом городе несколько дней, посещая общественные учреждения и присутствуя на празднествах, которые устраивались в их честь. Они покинули Антверпен после того, как были свидетелями спуска на воду реки Шельда* судна, построенного на местной верфи.
Император покинул город, дав императрице возможность проследовать без него в Горкюм, где он позднее присоединился к ней**. В этом городе император, несмотря на сильный дождь, провел смотр различным подразделениям вооруженных сил, находившимся в боевой готовности под командованием маршала Удино. Когда император вернулся в свою резиденцию после смотра, он, хотя и сильно промок под дождем, сразу же дал аудиенцию городским официальным лицам. Губернатор королевства Голландия, архиказначей Лебрен*, герцог Плезанса, прибыл в город, чтобы приветствовать Их Величества.
Из Горкюма император и императрица через Воркюм** проследовали в Амстердам.
Их въезд в Амстердам был отмечен особой торжественностью*. Императрица ехала в окружении конного почетного караула в карете с большими застекленными окнами. Император ехал верхом на коне в сопровождении офицеров генерального штаба в блестящих парадных мундирах. Его горячо приветствовали чуть ли не все жители города. Городская знать, торговцы и многие другие собравшиеся на улицах люди были приятно удивлены тем, как император попросту обращался к каждому человеку, проявляя полную осведомленность об интересах жителей города, озабоченность их нуждами и демонстрируя такое знание деталей их жизни, которое производило на них особенно благоприятное впечатление.
Все время, пока император и императрица оставались в Амстердаме, они посвятили только приемам и экскурсиям. В отсутствие императора, который поехал на остров Тексел*, императрица посетила деревню Броек**. По тем деревенским улицам, покрытие которых напоминало мозаику, каретам не разрешалось проезжать. Исключение было сделано для Ее Величества, которую подвезли к дому мэра; в доме ей показали дверь, которую открывали только по случаю крестин, свадеб или смерти обитателей дома. Император также ездил в Саардам***, где жил Петр Великий, когда изучал кораблестроение.
Во время этой поездки император и императрица провели один день на яхте. Император подошел к рулевому яхты и, расспрашивая его, между прочим задал вопрос, принадлежит ли ему эта яхта. «Совсем нет, — ответил рулевой, — если бы она была моей, то я бы считал себя очень счастливым человеком».
«Ну что ж, я дарю ее тебе», — заявил император рулевому. Тот отреагировал на заявление императора скептической улыбкой, не понимая, каким это образом император может дать ему что-то, не принадлежащее ему, и поэтому не поблагодарил императора за подарок. Но когда в тот же вечер маршал Дюрок вызвал к себе рулевого яхты и вручил ему документ, удостоверяющий его право на владение, и расписку бывшего владельца яхты в получении за нее денежной компенсации, «радость этого человека, — сообщил мне Дюрок, — была такой, что, казалось, он находится вне себя. Его радость была тем более безграничной, поскольку поначалу он считал, что я просто подшучивал над ним». Император сказал, что яхта обошлась ему в 6000 франков. Таким образом, счастливая судьба рулевого была устроена за не очень дорогую цену.
Император много раз поступал подобным образом. Как он имел обыкновение говорить, нельзя, чтобы монарх ограничивал себя в совершении таких поступков. Люди, для которых он делает подобные вещи, становятся более преданными ему; они особенно ценят это в тот момент, когда на них обрушивается несчастье. Им также следует оказывать помощь именно тогда, когда они будут считать, что их спасение ниспослано провидением.
Вся поездка проходила блестяще. Из Парижа в Амстердам специально приезжали французские актеры, чтобы давать представления. Жители этого города скучали по королю Луи, но это не мешало им проявлять энтузиазм, где бы ни появлялся император. Из Амстердама Их Величества проследовали через Харлем в Гаагу, где они посетили порт и общественные центры, занимавшиеся социальной и образовательной деятельностью. Когда император отправился в новую поездку по стране*, императрица поехала в замок Лоо**, где позднее император присоединился к ней. Затем Их Величества отбыли в Неймеген и Дюссельдорф и, переправившись через Рейн, прибыли в Кельн, где в их честь были устроены празднества. Представители всех городских гильдий, несшие флаги со знаками отличия их профессий, прошествовали под окнами императрицы, провозглашая здравицы в честь императора и императрицы Марии Луизы. Все улицы были разукрашены гирляндами, с балконов и с окон домов свисали гобелены, зеленые ветки для украшения и связки букетов цветов. Покинув Кельн***, Их Величества проследовали в Динан. Ночью поднялся настолько сильный ветер, что был снесен понтонный мост на реке Маас. Император хотел переправиться через реку, но местные лодочники сказали, что река слишком разошлась и переправиться через нее в ближайшие два или три дня будет невозможно. Император знал, что в местном гарнизоне содержатся пленные английские моряки. Он приказал, чтобы к нему привели наиболее смекалистых и сильных. Уровень воды в реке постоянно поднимался, а течение было быстрым и опасным. Император спросил моряков, смогут ли они соединить лодки настолько плотно, чтобы позволить всему его сопровождению переправиться через реку Маас. Моряки ответили, что это возможно, но рискованно. Его Величество сказал им, чтобы они немедленно принялись за работу. Погода стояла холодная, и по приказу императора было в избытке приготовлено горячее вино. Через несколько часов моряки соорудили из лодок паром, на котором сначала император, императрица и их свита переправились через реку. Прежде чем солнце взошло, переправилось все сопровождение императора. Каждому моряку император приказал выдать полный набор одежды, денежное вознаграждение, а также распорядился освободить их из плена, обеспечив возвращение в Англию. Всего было сорок английских моряков. 11 ноября их величества прибыли в Сен-Клу, воссоединившись с Римским королем.
Отношения между Францией и Россией серьезно осложнились из-за военной оккупации герцогства Ольденбургского по приказу императора князем Экмюльским (Даву)*. Независимо от того, в какой степени была оправданна оккупация, вызванная тем, что герцогство это служило каналом для переправки громадного количества английских товаров в Европу, независимо от того, насколько сильно страдала от этого континентальная блокада, введенная императором и признанная Россией, император, тем не менее, считал, что вторжение его войск в герцогство означает акт пренебрежения к персоне герцогини Ольденбургской, происходившей из русской императорской семьи. Он собирался осудить акцию, предпринятую его маршалом, и вывести французские войска из герцогства, когда из Санкт-Петербургского кабинета была получена угрожающая нота: в ней содержалось требование о немедленной эвакуации французских войск и об объявлении Данцига вольным городом в качестве компенсации за оккупацию побережья герцогства Ольденбургского. Эта нота бросила вызов чести Франции, разрушила состояние гармонии, существовавшее между двумя державами, и вынудила императора поддержать позицию князя Экмюльского (Даву), занятую им в отношении герцогства Ольденбургского.
Император, озабоченный сгущавшимися тучами на политическом горизонте, хотел отвлечь внимание императрицы от возникших в связи с этим неприятностей, развлекая ее и молодых придворных дам более частым проведением приемов и балов. Самый блестящий костюмированный бал был дан в помещении театра дворца Тюильри: главным танцем была кадриль, и ее репетиции проводились за несколько дней до бала в сооруженном для этой цели небольшом театре в апартаментах императрицы. В этой затее приняли участие две сестры императора, обе необыкновенно очаровательные. Принцесса Полина появилась в костюме, символизировавшем Францию. Принцесса являла собой идеал красоты, которую выгодно подчеркивал восхитительный костюм. Облачившись в белую тунику, она прикрыла грудь легким нагрудником, усыпанным золотыми чешуйками; ее голову увенчивал легкий шлем из полированного золота, а на шлеме развевалось несколько белых перьев; со шнурованными туфельками на ногах и с полукопьем в руке она представляла собой на редкость очаровательное зрелище.
Наряд Неаполитанской королевы символизировал Италию: на королеве свер

Дополнения Развернуть Свернуть

Приложения

1

В силу некоторых причин ни Маршан, ни его редакторы не включили в данную рукопись отчет британского доктора об аутопсии. Мы включаем этот документ в настоящую работу.

ОТЧЕТ СЭРА ТОМАСА РИДА

Остров Святой Елены,
6 мая 1821 года

Сэр!
Согласно вашей просьбе, этим утром я последовал в Лонгвуд, чтобы присутствовать при вскрытии тела генерала Бонапарта. По прибытии в Лонг¬вуд, во время беседы с графом Монтолоном я сослался на то, что в соответствии именно с вашим пожеланием я должен присутствовать во время этой процедуры и при этом меня должны сопровождать бригадир-майор Гаррисон и дежурный офицер. Никаких возражений против этого граф Монтолон не высказал, но, напротив, заявил, что он считает это крайне целесообразным и правильным, чтобы кто-то из офицеров, представлявших губернатора, присутствовал во время этой процедуры. Поэтому я вместе с бригадир-майором Гаррисоном и дежурным офицером проследовал в комнату, где лежало тело генерала Бонапарта. По случаю предстоящей процедуры там уже присутствовали граф Бертран, граф Монтолон, синьор Виньяли, Маршан, Пьеррон и Али (Сен-Дени), д-р Шортт, д-р Митчелл, д-р Арнотт из 20-го полка, д-р Бертон из 66-го полка, г-н Генри, ассистент хирурга 66-го полка, г-н Ратлидж, ассистент хирурга 20-го полка, и (какое-то время) г-н Ливингстоун, хирург администрации Восточно-Индийской компании. Вскрытие тела генерала Бонапарта осуществлял профессор Антоммарки.
Во время первой части проводимой операции ни¬что, казалось, не привлекло особого внимания представителей медицины, за исключением необычайно большого количества жира, который покрывал почти всю внутренность тела, под грудью и, особенно, около сердца, которое буквально было окутано жиром.
При вскрытии нижней части тела, в том месте, где находится печень, выяснилось, что желудок спаян с левой стороной печени, в результате чего желудок оказался сильно пораженным заболеванием. Представители медицины немедленно и единодушно пришли к заключению, что «болезненное состояние желудка является единственной причиной смерти генерала Бонапарта». Желудок был изъят из тела и показан мне. Две трети желудка были в ужасном состоянии, покрытые злокачественными веществами, и на небольшом расстоянии от привратника желудка находилось отверстие, достаточное для того, чтобы вставить в него мизинец.
Затем была обследована печень. В ту минуту, когда профессор Антоммарки извлек ее из тела, д-р Шортт сразу же заявил, что «она увеличена». Все другие представители медицины разошлись с ним в этом мнении, особенно д-р Бертон, который оспаривал мнение д-ра Шортта самым решительным образом. Д-р Генри равным образом разделял точку зрения д-ра Бертона. Д-р Арнотт заявил, что ничего необычного он не находит во внешнем виде печени, что она большая, но не больше по своим размерам печени любого другого человека возраста генерала Бонапарта. Д-р Митчелл заявил, что ничего необычного нет в размерах печени. Г-н Ратлидж сказал, что печень, конечно же, не увеличена. Вопреки всем этим мнениям, д-р Шортт продолжал настаивать на том, что «печень увеличена». Разногласия представителей медицины подействовали на меня столь сильно, что я выступил вперед и сказал, что мне кажется весьма важным, чтобы все они пришли к окончательному и единодушному мнению относительно истинного состояния печени, и я рекомендовал им вновь очень внимательно обследовать ее. Д-р Шортт более не высказывал своих замечаний, но все другие представители медицины повторили мне свою точку зрения. В эту минуту печень находилась в руках профессора Антоммарки. Убедившись в том, что я, по-видимому, желаю рассмотреть печень в непосредственной близости, он немедленно взял свой операционный нож и вскрыл печень, заметив мне при этом, «печень находится в хорошем состоянии, вполне здорова и в ней нет ничего необычного». В то же самое время он заметил, что это большая печень. Это мнение, однако, не было высказано, судя по всему, в том контексте, который имел в виду д-р Шортт, а именно, «что печень увеличена». Есть большая разница между «большой печенью» и «увеличенной печенью». Я сделал замечание по этому поводу д-ру Бертону и д-ру Арнотту, которые согласились со мной.
После этого я выразил пожелание д-ру Шортту, чтобы тело зашили, и попросил сделать это до того, как я покину комнату. Д-р Шортт предложил профессору Антоммарки приступить к этой операции. Профессор повернулся в сторону графа Монтолона и что-то сказал ему, чего я не расслышал. Однако граф подошел ко мне и отвел меня в сторону. Он сообщил мне, что генерал Бонапарт высказал особое пожелание, чтобы его сердце было сохранено и отправлено его супруге Марии Луизе. Я информировал графа Монтолона, что не получал каких-либо особых указаний на этот счет и, соответственно, полагаю, что было бы правильным сердце положить обратно в тело. Однако он придал своей просьбе чрезвычайно серьезное значение и, обращаясь ко мне, проявил такую настойчивость, что я согласился оставить сердце отдельно от тела до тех пор, пока эта проблема не будет доложена на ваше рассмотрение. В связи с этим сердце было помещено в небольшой серебряный сосуд и отдано на попечение ассистента хирурга 20-го полка Ратлиджа, которому я дал самые четкие указания о том, чтобы он не спускал глаз с сосуда с сердцем до получения ваших распоряжений о его дальнейшей судьбе.
Графы Бертран и Монтолон в отношении печени не сделали каких-либо замечаний. Мы описали состояние желудка, и затем и сам желудок был им показан. Они выразили полное удовлетворение выводом представителей медицины о том, «что пораженная заболеванием часть желудка — единственная причина кончины генерала Бонапарта».
Имею честь и т.п.
Т.Рид
Его превосходительству
Генерал-лейтенанту сэру Хадсону Лоу

* * *

ОТЧЕТ БРИТАНСКИХ ДОКТОРОВ

Лонгвуд, остров Святой Елены,
6 мая 1821 года

Отчет о вскрытии тела Наполеона Бонапарта.
При беглом взгляде на вскрытое тело оно выглядело очень ожиревшим. Это подтверждает первое же рассечение тела вниз от центра, где жир скапливался вверху толщиной в один инч над грудиной и толщиной в один инч с половиной над брюшной полостью. При взрезе хрящей грудной клетки была обнаружена незначительная спайка левой плевры с ребрами плевры. В левой каверне содержалось около трех унций красноватой жидкости и почти восемь унций — в правой.
В состоянии легких изменений не выявлено.
Околосердечная сумка была нормальной и содержала около одной унции жидкости.
Сердце было нормальных размеров, но обильно покрыто жиром. Предсердия и желудочки сердца ничего экстраординарного не представляли, за исключением того, что мышечные части казались более бледными, чем обычно.
При вскрытии брюшной полости сальник оказался чрезвычайно ожиревшим и при вскрытии желудка этот внутренний орган оказался местом обширного распространения заболевания; сильные спайки связывали всю поверхность желудка, особенно около конечности привратника желудка, со впадиной на поверхности левой доли печени. Между спайками, в одном инче от привратника желудка была обнаружена язва, проникшая через покров желудка и вполне позволявшая вставить внутрь ее мизинец. Почти вся внутренняя поверхность желудка поражена очагами злокачественного заболевания или доброкачественными опухолями, перераставшими в раковое заболевание; это особенно заметно около привратника желудка. Сердечные окончания в небольшом пространстве около границы пищевода были единственными, которые выглядели здоровыми; желудок почти полностью заполнен большим количеством жидкости, напоминавшей кофейную гущу.
Выпуклая поверхность левой доли печени спаяна с диафрагмой, а сама печень, возможно, немного больше обычной. За исключением спаек, образовавшихся в результате болезни в желудке, в печени нет никаких болезненных признаков. Остаток брюшных внутренностей находился в здоровом состоянии. Было отмечено небольшое отклонение в формации левой почки.

Томас Шортт, доктор медицины, врач и главный медицинский офицер
Арч.Арнотт, доктор медицины, хирург 20-го полка
Чарльз Митчелл, доктор медицины, хирург корабля Его Величества «Виго»
Фрэнсиз Бертон, доктор медицины, хирург 66-го полка.

* * *

АНТОММАРКИ, «Последние минуты Наполеона, 1825»:

Селезенка и печень уплотнены, увеличены и наполнены кровью. Строение ткани печени, которая была коричнево-красного цвета, однако, не подвергнуто каким-либо значительным изменениям. Желч¬ный пузырь заполнен плотной и сгустившейся желчью. Печень, пораженная хроническим гепатитом, плотно спаяна своей выпуклой поверхностью с диафрагмой, спайки заняли весь этот орган и были твердыми, пористыми, запущенными...
Вогнутая поверхность левой доли печени плотно спаяна с соответствующей частью желудка; в каждом месте контакта доля печени ощутима, утолщена и уплотнена.

2

Эта удивительная книга стала «бомбой замедленного действия», разоблачив почти идеально совершенное преступление.
Все историки придерживаются единого мнения о том, что Маршан был благородным и честным человеком.
Научные опыты, проведенные Харуэллской научно-исследовательской лабораторией в области ядерной энергии в Англии и ФБР в Америке доказали, не оставив сомнений, что те симптомы, о которых сообщает Маршан, это действительно симптомы отравления мышьяком.
В письме от ФБР, подписанном Роджером М.Мартцем, начальником подразделения ФБР, занимающегося вопросами химии и токсикологии, который проводил опыты с волосами Наполеона при помощи ядерной энергии, сообщается: «Количество мышьяка, присутствовавшее в представленных волосах, совместимо с отравлением мышьяком».
Хорошо известно, что раковое заболевание является из¬нурительной болезнью, и если вы обратите внимание на медицинский отчет, сделанный сэром Томасом Ридом, то он в нем подтверждает, что Наполеон умер ожиревшим. Более того, маркиз Анри де Моншеню, назначенный Людовиком XVIII представлять Францию на острове Святой Елены на время ссылки туда Наполеона, также подтверждает это обстоятельство. На следующий день после кончины Наполеона Моншеню сообщил о том, что «из пяти докторов, присутствовавших при аутопсии, ни один не знает причину смерти».
Игнорировать то, что написал Маршан, — значит игнорировать историю.

Бен Вайдер,
председатель Международного
Наполеоновского общества

Отзывы

Заголовок отзыва:
Ваше имя:
E-mail:
Текст отзыва:
Введите код с картинки: